В одной из работ Бахтин спрашивает, чем отличается позия от прозы и отвечает сам себе. Ритмом? — Нет. Метром? — Не обязательно. Может быть, рифмой? — Тем более нет. Так чем же? По Бахтину, отличие поэзии от прозы в плотности изображения. Плотность поэтического произведения во много раз выше плотности прозаического. И именно засчет плотности достигается особый эффект удовольствия, который дает нам поэзия. Кажется, о том же писал Фрейд в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному». Фрейд считал, что один из источников удовольствия, которое получает человек — это экономия. В словесном выражении экономия часто заключается в шутках. Потому-то мы смеемся, например, от шуток на основе окказионализмов, когда одно слово совмещает в себе два понятия, смешными нам кажутся двусмысленности, ирония, когда «говорим одно, а противное разумеем» (Ломоносов). Фрейд не рассматривал поэтический текст, но, похоже, «плотность» и «экономия» — схожие понятия. Мы получаем удовольствие тогда, когда автору удается быть тесным в словах, но просторных в мыслях.Для меня поэзия — это то, что дарит ощущение пронизывающего столпа света. Впрочем, это ощущение возникало не только от стихотворений, а, напрмер, после просмотра фильмов А. Тарковского, после некоторых произведений Гамсуна, Гари, В.Вулф, других прозаиков. Поэзией, похожей на поэзию раннего Заболоцкого мне ощущаются работы Пиросмани.
Совершенно неожиданно для самой себя поэзией показалась мне пьеса Иона Друцэ «Святая святых».
Художественные произведения строятся по законам. Профессионал отличается от дилетанта тем, что по поводу произведений, про которые дилетант скажет «мне нравится», профессионал объяснит, почему они нравятся: как в них работает тот или иной художественный закон. Далеко не все художественные произведения следует «разбирать» по этим законам. Пожалуй, каждому ребенку хочется разломать игрушечный паровозик, но, тем не менее, не все рискуют сделать это, потому что осознают: испорченная игрушка больше никогда не побежит по рельсам.
Как там, у Эйхенбаума было: все мы знаем, как сделана гоголевская «Шинель», только никто вторую такую «Шинель» не сделает? Это к тому, что мне кажется, будто «мне нравится» дилетанта важнее всех «как» профессионала. «Мне нравится» — первичней, а все обяснения законами уже подстраиваются под «мне нравится».
А это я к тому, что мне страшно разбирать эту пьесу и объяснять, почему она мне нравится.
Критики по «Святая святых» я не нашла, поэтому буду писать без ссылок, то, что думаю сама.
Главных действующих лиц пьесы трое. Бывшие фронтовики Кэлин и Михай, друзья детства, влюблены в Марию, женщину, которую народ в деревне называет святой. На первый взгляд, перед нами типичный любовный треугольник. Однако, начав заранее угадывать возможные сюжетные ходы, по которым будет двигаться пьеса, мы ошибемся. Не любовный конфликт лежит в основе пьесы, а, напротив, его отсутствие.
Любовь Кэлина, Михая и Марии — необыкновенная. Само понятие этой любви иное, оно выше привычного понимания. Трое любящих людей в пьесе Друцэ становятся ангелами-хранителями друг для друга.
В голодное послевоенное время колхозник Кэлин отправляется к Михаю, сумевшему добиться серьезного поста, чтобы попросить у него хлеба. Кэлин просит не для себя, а для Марии, у которой от недоедания выпадают волосы. «А девушка она статная, видная из себя, ей замуж нужно выйти», — объясняет Кэлин другу.
За спасением прибегает Кэлин к Михаю, когда Мария выходит замуж. Друзья вместе решают, что же им делать. Первые мысли — расстроить свадьбу, сменяются другими: выдать сироту-Марию замуж по всем канонам и обычаям. Михай, воспользовавшись служебным положением, заказывает в деревню оркестр и угощение в виде ливерной колбасы, выкупленной из буфета. Свадьба получается на славу, хотя принять такое решение было нелегко: «Боже мой, до чего докатился мир, — говорит сам себе Кэлин, — пройти всю Европу, водрузить знамя победы над рейхстагом и, все это только для того, чтобы какой-то свистун мог жениться на девушке, которую мы оба любили…»
Как так случилось, что ни Кэлин, ни Михай не стали мужьями Марии, в пьесе говорится мало. Михай, обручившись с Марией до войны, не женился на ней после демобилизации, потому что «слишком много войск прошло через нашу деревню за время нашего отсутствия». Можно только догадываться о том, что произошло, однако деревня не осудила Марию и прозвала святой.
Для Кэлина не имеют значения слова Михая. Он любит Марию такой, какая она есть, но все же не решается сделать ей предложение, Сначала из-за того, что та любит Михая, а после — потому что Мария выходит замуж и Кэлин не в силах помешать свадьбе. Несмотря на это, всю свою жизнь и Кэлин, и Михай находятся рядом с любимой женщиной: «Мы обязаны заботиться о ней, — говорит Кэлин Михаю, — мы в детстве пасли коров на речке, играли в камушки там под старой Ивой. Та Ива, между прочим, до сих пор стоит на берегу речки и будет стоять еще долго потому что деревья, которые в детстве укрывали нас от дождя и зноя, — это Святая Святых».
В пьесе три основных героя, но главным из них является все же Кэлин. Собственно, действия пьесы представлят собой воспоминания Кэлина, которыми он делится с младшим сыном Марии.
Овчарня на склонах Карпат — ветхая хибара пастуха, край овечьего загона, несколько бочек, над которыми висит, связанная узлами, брынза. Кэлин хлопочет над вечерним надоем.Таким предстает перед читателем главный герой. В других действиях мы будем видеть Кэлина, разводящего огонь в очаге, Кэлина, моющего посуду, Кэлина среди своих овечек… Кэлин Абабий — это дитя природы, человек, тонко ощущающий связь между живым миром. Собственно, из-за такого своего мировоззрения он попадает в различные беды и переделки. Увидев на витрине гастронома тушки варварски убитых уток, хватает за грудки директора магазина. Когда пьяные колхозники палят по лошадям, предназначенным на выбраковку, Кэлин встает рядом с животными: «Цельтесь хорошо, — говорит он, — потому что если вы меня с одного выстрела не уложите, тогда я сам уложу вас». С высокой должности Кэлин уходит после того, как узнает, что зоотехник отправил на мясо коров, готовых отелиться.
Французский писатель-экзистенциалист Ж.-П. Сартр считал, что писатель оказывается ответственным за все, что происходит рядом и виноват ничуть не меньше других за произошедшие несчастья, если посредством пера не принял попытки предотвратить их. И хотя Кэлин не писатель, а простой колхозник, он ощущает свою ответственность за происходящее. Удивительно, как его мысль перекликается с мыслью Сартра: «живой человек ответствен за все живое, иначе все бессмысленно, — говорит Кэлин, — когда потолок дает осадку, хоть одна мышка должна взять на себя ответственность за ту осадку».
Образ Кэлина, как мне кажется, перекликается с образом Дон Кихота. Подвиги во имя «святая святых», Прекрасная дама, верный помощник Михай, который, в отличие от Санчо, добился куда большего карьерного роста, чем его чудаковатый друг.
Удивительно поэтично и прямо-таки по-стихотворному выстроена пьеса. Как мы уже отмечали раннее, она состоит из эпизодов которые рассказывает пастух Кэлин мальчишке Санду. Историй шесть, каждая из них имеет свою кульминацию, зачин, развязку. Различные по содержанию, истории выдержаны в едином стиле и имеют единое «обрамление», вроде рамки у картины. Каждая новая история начинается с того, что Санду изучая военные приемы, задает Кэлину какой-нибудь вопрос. Ну, например, можно ли выиграть бой с небольшой группой бойцов? Был ли на войне такой случай, когда солдаты сначала хотели переждать бой, а потом, все-таки выскочили из окопов? Страшная ли вещь — удар в спину? Доводилось ли Кэлину видеть, как солдата случается разрыв сердца? Ответы Кэлина — это и есть те самые шесть рассказов, последний из которых, о смерти, досказывает уже Мария.
Истории носят характер притч и заканчиваются всегда одинаково и очень поэтично: слово берут голоса, которые живут под старой Ивой. Это голоса старых друзей. Они переговариваются между собой, их разговор «подводит черту» тому, о чем шла речь в истории. Может, у такого приема построения текста есть свое название, но я бы назвала его «картинка в картинке». Прием позволяет автору говорить о событиях, удаленных друг от друга на значительные временные помежутки, позволяет «сцементировать» эти события между собой, не дает распаться «кусочкам», придает дополнительной поэтичности.
Сами истории выстроены по определенным канонам. Начало — это приезд к Михаю. Трижды у Михая бывает Кэлин, трижды — Мария. Герои каждый раз попадают в устойчивые ситуации. Всякий раз Михай занят, и гостям, чтобы попасть к нему, нужно миновать секретаршу. С каждой новой встречей Михай становится все большим начальником, а обойти секретаршу становится все сложнее и сложнее. Таким образом, как видим, автор конструирует перипетии, необходимые для построения драматургического текста. Не хочется сравнивать с компьютерной игрой, но что-то такое улавливается: от уровня к уровню квест усложняется, обойти препятствия становится все тяжелее. После того как встреча-таки свершается, героя усаживают за стол, наливают чаю, и он рассказывает о своей проблеме. По итогам беседы Михай принимает действия, которые являются кульминацией каждой истории.
В пьесе задействовано очень много художественных приемов, к ним можно отнести образ старой Ивы, под которой живут голоса, повторяющуюся композицию, рефрен «Святая Святых» (именно рефреном я считаю слова Кэлина, которые он повторяет во время каждой встречи с Михаем. Святая Святых — это Ива, Мария, дружба, мир вокруг нас).
Кто-то из великих писал, что лучший способ справиться с действительностью — это опоэтизировать ее. Поэзией становятся у Друцэ суровные и совершенно непоэтические реалии. Их много, не буду называть все, просто отмечу, меня, к примеру, поразило, чкак приемник «Беларусь», который вручили Кэлину на одном из колхозных мероприятий, становится символом несчастья.
Удивительно автор описыват пространство вокруг действующих героев. Возьмем первую ремарку, начало которой мы приводили выше. Сразу после безмятежных «пасторальных» описаний связок сыра, хлопочущего за надоем Кэлина, овечек, следуют строки:
Санду, орудуя длинной палкой, разучивает ружейные приемы. Висящий на стене транзистор передает военный марш.Очень контрастное, потроенное по принципу «аффективного противоречия» (см. Выготский) изображение. Неожиданно мне на ум приходят строчки Юрия Даниэля:
Столы натерты, весел цвет вина,
промыты окна, свеж букет осенний…
Для новых бед и новых потрясений
готово все. Не кончилась война.
(Ю.Даниэль. И я пришел…)
Не о том же строки Друцэ? Война для Кэлина не закончилась. «Я как честный гвардеец, принял сторону угнетенных, — объясняет Кэлин Михаю, — ни в чем человек так не проявляет свою низость, как в отношении к беззащитному животному».
Собственно, пьеса эта — о борьбе Кэлина, которая продолжается в мирное время, когда Великая Отечественная война уже позади. О борьбе за любовь, за «Святая Святых», за идеалы, которые сегодня уже ничего не стоят. Кажется очевидным, что Кэлин проиграет свою битву. Он уходит в горы пасти овец. Он умирает.
В начале работы мы говорили о плотности и экономии призведения. Плотность у Друцэ присутствует в малейших деталях. Взять хотя бы время пьесы: это всего лишь один день, когда Кэлин рассказывает Санду истории, но в этот день долог: он вместил в себя всю историю жизни Кэлина, Марии и Михая. То же касается и темы: понятие «святая святых» вмещает и дружбу, и любовь, и осознание человеком причастности за все, что происходит вокруг…
Возможно, я ошибаюсь, но среди шести рассказанных историй, последняя, о смерти, является кульминацией пьесы. Слово берет Мария:
«Сначала овец нашли. На самой верхотуре была такая поляночка, и овечки лежали на той поляночке кружочком, все двести, бочок к бочку, голова к головке, точно кто их нарочно уложил…Здесь не хочется уже ничего говорить и пояснять. И так все ясно.
Он лежал там с овечками, в самой их середке. Лежал на пустом мешке, должно быть, днем прилег отдохнуть и умер во сне, а овечки не знали, что он умер. Им казалось, что он спит и, собравшись вокруг него, с неделю прождали, когда он проснется и погонит их по горам. А он уже давно окоченел».
А после кульминации следует развязка. Михай, верный друг Кэлина, принимает решение бросить все и вернуться в родное село. Вместе с Санду, младшим сыном Марии, они сидят на берегу, на том месте, где когда-то стояла Ива, под которой жили голоса друзей. Ивы больше нет. Кэлина тоже, но вдруг происходит самое настоящее чудо. Неожиданно Михай повторяет слова, которые раньше мог сказать только Кэлин: Пусть Ивы нет, но будет другая Ива, потому что святая святых не исчезнет никогда. А святая святых — речка, воздух, солнце…
Кажется, Михай и про Кэлина и про жизнь человеческую говорит…
А сам Друцэ сказал, что умер Кэлин, но не проиграл. В реальной жизни такого быть не может — какой чинуша по доброй воле уйдет со своего поста — однако есть в этом финале другая правда, художественная, что ли, правда, от которой произведение становится поэзией.
Однажды я разговаривала со своей знакомой, преподавателем вуза. Она защитила кандидатскую по современным поэтам и сказала мне: — Знаешь, Женя, раньше, когда я ничего этого не защищала, мне нравились стихи и у меня были любимые поэты. А теперь — нет. Может, от того, что я смотрю на произведение и вижу в нем все колесики и шестеренки.
Это к тому, что я хочу остановится и не пытаться разглядеть колесики и шестеренки в произведении Друцэ.
Мне нравится эта пьеса.